В памяти о сражении за г. Сталинград сохранился один из эпизодов боя нашего расчета.
В начале сентября 1942 года наш 344-й стрелковый полк 138-й стрелковой дивизии, после передислокации с берегов Дона, прямо с марша повел тяжелые бои с превосходящими силами противника в районе 74 км железнодорожного переезда, западнее Сталинграда. В это время я командовал взводом противоздушной обороны. Наша огневая точка, с двумя крупнокалиберными пулеметами, находилась метрах в трехстах от КП полка в сторону передовой и в 70-80 метрах от железной дороги, за которой где-то впереди вели бои стрелковые роты. Из-за двухметровой насыпи было не видно что делалось на передовой. Держать постоянного связного в штабе батальона или полка не представлялось возможным, так как взвод состоял из семи человек, вместе со мной и шофером автомашины ГАЗ-АА. Получилось так, что стрелковый батальон был передислоцирован с передовой на другой участок ( в тыл от взвода метров на 500), а мы об этом ничего не знали. Наступившая тишина на переднем крае обороны, после ружейно-пулеметной и минометной перестрелки настораживала. Я послал связного в штаб полка узнать обстановку. Связной вернулся, не обнаружив на месте штаба, дальше идти не решился, так как понимал, что в подобных обстоятельствах каждый боец был на счету. Узнав, что мой расчет остался на передовой, я послал за автомашиной, которая находилась метрах в сорока и была замаскирована под разбитый транспорт: борта и дверцы были открыты, капот сдвинут на сторону, машина стояла "под уклон".
В это время из-за железнодорожной линии появились несколько фашистов, вероятно дозор, который понаблюдав некоторое время за местностью, и не обнаружив наших хорошо замаскированных огневых точек, спустились скрывшись за насыпью. Отходить на виду у противника было чревато потерей людей и техники, и поэтому мы быстро установили зенитные пулеметы для стрельбы по наземной цели. Не успев как следует замаскировать, выдвинутые на поверхность пулеметы мы увидели фашистов, которые вероятно решив, что наши передовые части еще далеко, стали небольшими группами перебегать через линию. Их было человек 40-50. На ровной песчаной местности гитлеровцы были как на ладони. До первых групп фашистов оставалось метров тридцать. Мы открыли огонь из двух крупнокалиберных пулеметов, заряженных частично трассирующими пулями, и нескольких винтовок. Для немцев это было полной неожиданностью, одни залегли и открыли огонь, другие попытались вернуться в укрытие, за насыпь. Несколько удачных брошенных "лимонок" и грохот крупнокалиберных пулеметов заставили и остальных гитлеровцев отползти назад, оставив на поле боя, который длился 15-20 минут, свыше двадцати фашистов. Некоторое время они не показывались из-за насыпи. Но и наше положение было не из лучших.
Оставалась одна неполная пулеметная лента. Удержать гитлеровцев до вечера четырьмя винтовками было маловероятным. Шум и скрежет в тылу заставил нас обернуться, на большой скорости подходил танк Т-34, он остановился метрах в 10-12 от окопов. Велика была наша радость, что рядом такая машина, такая мощная техника. Оказалось, что танк был послан в разведку уточнить, где проходит передовая. Объяснив командиру танка обстановку, я попросил его задержаться на несколько минут, чтобы под прикрытием танка погрузить на автомашину раненого бойца и пулеметы. Он согласился, но возвращаясь в танк он был ранен в ногу. Гитлеровцы к этому времени уже постреливали из автоматов отдельными очередями. Я быстро помог лейтенанту отойти за танк, сделал перевязку и помог забраться в танк. Дав для острастки очередь из крупнокалиберного пулемета прямо по рельсам, отчего пошел такой сильный гул, что противник даже прекратил на время стрельбу, мы погрузили пулеметы и под прикрытием танка, который также вел огонь не давая фашистам поднять головы, благополучно оторвались от противника. Несколько мин разорвалось неподалеку, не причинив нам вреда. Командир полка горячо всех похвалил. Как потом выяснилось нашу схватку с гитлеровцами наблюдали с КП второго батальона, командир которого уже собирался послать людей на выручку.
Через несколько дней наш взвод занимал новую позицию на высоте 31 западнее Сталинграда. С 5-го по 8-е сентября было сбито два немецких самолета, один мною. Окончив Краснодарское Объединенное Военно-Авиационное училище, я имел достаточный опыт стрельбы по движущимся целям и иногда подменял одного из первых номеров, который технику стрельбы с упреждениями только еще овладевал.
За бой около железнодорожного переезда и сбитые самолеты на меня и одного младшего сержанта первого номера пулеметчика было подписано представление к ордену «Красная Звезда». Но 9-го сентября во время перестрелки с фашистскими самолетами один из "Мессеров" с низкого пикирования сбросил бомбу на огневую точку, я получил тяжелую контузию, а находившийся рядом сержант был убит. Когда меня откопали, изо рта и ушей шла кровь, как говорят в таких случаях я «был уже не жилец». Однако, старшина санроты полка Тоня Сагайда, девушка 19-ти лет, оказала первую помощь и настояла, чтобы меня отправили в тыл к Волге. Антонина Елисеевна Сагайда умерла два года назад на хуторе Войнове Егорлыкского района, Ростовской области. Вечная ей слава!
Как и кто меня переправлял на левый берег реки в морской санбат, не помню. На второй или третий день меня отправили дальше в тыл, в полевой госпиталь № 2336, где находился на излечении около месяца. По возвращению в свою часть, в штабе удивились - меня считали погибшим и отправили похоронку моей матери в г. Ленинград. Сердце матери не поверило в извещение и оказалось правым.
Прибыв в полк, я чувствовал себя еще не совсем крепко, плохо слышал, да и взвода ПВО уже не было, поэтому был назначен на другую должность - начальника военно-технического снабжения полка.
До полного освобождения г. Сталинграда ни один раз приходилось переправляться по льду через Волгу под огнем противника. Наш девиз тогда был: «Ни шагу назад - стоять насмерть!». Гитлеровцы это тоже хорошо усвоили и уже в последние месяцы боев не кричали в рупоры «Рус сдавайся». С освобождения г. Сталинграда пришел их последний час.
