Воспоминания Брюхова Николая Васильевича, 550-й стрелковый полк 126-й сд

После окончания полковой школы при 53 стрелковом полку 105 стрелковой дивизии нас, младших командиров, направили (в августе 1941) в 550 стрелковый полк 126 стрелковой дивизии (располагавшийся на станции Раздольная) для обучения нового пополнения. В начале июля 1942 года мы по боевой тревоге погрузились в поезд и взяли курс на Запад. Через 2 недели наш поезд подошёл к паромной переправе Волги в районе Сталинграда. К сумеркам подошла очередь и наш эшелон занял место на пароме. В небе гудели фашистские стервятники, прорвавшиеся через заградогонь нашей зенитной артиллерии. В лучах прожекторов видны были силуэты самолётов, разрывы снарядов. Полукольцо пожаров озаряла правобережье. По воде плыли горевшие доски и нефть от разбитых нефтеналивных барж. Паром был на середине Волги, когда на нас было сброшено несколько бомб. Одна из них повредила носовую часть. Была дана команда подготовиться к форсированию, но налет немецких бомбардировщиков был остановлен. Паром благополучно пришвартовался к правому берегу, где было большое скопление эшелонов с заводским оборудованием и эвакуированным населением. Эшелон двинулся дальше. На станции Гумрак налёт повторился, пришлось оставить вагоны и в рассыпную, по полю. Дальше ехать по железной дороге было невозможно, поэтому остаток пути до линии фронта двигались пешком, преимущественно ночью, а днями отдыхали в балках и оврагах, тщательно маскируясь. В конце июля - в начале августа наша часть подошла к станции Абганерово, остановилась на кратковременный отдых. На рассвете немцы открыли по нам артиллерийский огонь, наше командование видимо не ожидало этого, так как была цель двигаться дальше к Сальску. Под огнём вражеской артиллерии пришлось вгрызаться в окаменевшую сталинградскую землю, что явилась причиной потери многих своих товарищей. Командный пункт полка расположился в 500-800 метрах к юго-западу от станции Абганерово. Станционная водонапорная башня служила хорошим наблюдательным пунктом и надёжной от обстрела артиллерии и бомбёжек. В холодильнике были солидные запасы льда, которые и заменяли нам воду. С каждым днём становилось труднее. К артобстрелам в последующее время добавились массированные налёты бомбардировщиков. Если в первые дни налёты авиации носили случайный характер, то почувствовав упорство нашей обороны, они обрушили с воздуха на нас свой смертоносный груз. Светлое солнечное небо заволакивалось тучами пыли и дыма. Невыносимая жара, недостаток воды быстро изматывали силы наших бойцов. С ротой автоматчиков, к которой был передан наш комендантский взвод, по несколько раз в день отражали вражеские атаки. Прервалась связь с 1 батальоном. Меня с сержантом Цветковым (кажется из Кировской области) вызвал начальник штаба майор Хитцов и дал приказание немедленно связаться с командованием батальона и вручить приказ. Со связками гранат и автомашинами мы отправились по назначению. Короткими перебежками под обстрелом достигли балки, где опасность уменьшилась. В километрах двух от нас, на противоположной стороне, наши бойцы отражали атаку немцев. В пшеничном поле горели несколько вражеских танков, а на вершине гряды разгружались новые отряды мотопехоты. После артобстрела наше подразделение вынудили немцев отступить. Только под вечер нам удалось разыскать молодого старшего лейтенанта, с перевязанной головой, который командовал батальоном вместо убитого капитана Терентьева (?) и вручить приказ. На обратном пути нас засёк «Фокке-Вульф». Через несколько минут немцы открыли артобстрел по балке, по которой мы возвращались. Спасли нас хорошие окопы. Контуженного и заваленного землёй Цветкова я откопал и нёс в своё расположение на спине, уже в сумерках. В бою на следующий день я потерял своего товарища, земляка из роты автоматчиков Малышева Егора, с которым мы провели своё детство и службу в армии (мать его сейчас живёт в селе Ыныдга, Майшминского района, Горно- Алтайской авт.обл.). В этом же бою погиб мой товарищ Лещев Леонид из Омска. Большую духовную поддержку в один из вечеров нам сделала «Катюша». Её залпы мы наблюдали впервые. Радостно стало на душе. Утром следующего дня немецкая авиация видимо решила отомстить за этот залп, произвела неоднократный налёт по нашей обороне и по станции Абганерово. Число мессеров было рекордным за все предыдущие дни. Ещё не рассеялся дым и пыль, как появился «Фокке-Вульф» и сбросил листовки и пропуска для перебежчиков. Немцы писали в них, что наше сопротивление бессмысленно, мы окружены и, что передовые немецкие отряды достигли Сталинграда и ведут уличные бои. Через несколько дней город будет целиком в их руках, кто добровольно перейдёт к ним, писалось дальше, тот будет хорошо жить в их тылу и, что каждый будет иметь свою «фрау». Мы знали, что находились во вражеском полукольце. Немцы обошли нас с юго-востока, положение действительно было очень тяжёлое. Выбывала из строя живая сила и техника, пополнения не получали. Примерно к 20 августа немцы захватили станцию, где находились уцелевшие от бомбёжки наши штабные повозки. Необходимо было их уничтожить. С этой целью нам с одним солдатом (фамилию его не помню) было дано задание ликвидировать их. Мы подкрались к крайнему, частичную уцелевшему станционному складу, под ним можно было проползти на четвереньках. Во дворе расхаживал немецкий часовой, вдалеке была слышна немецкая ругань, короткие автоматные очереди и женский крик. Без особого труда мы сняли часовых, забросали бутылками с горючей смесью повозки и кучу накрытую брезентом (что было под брезентом неизвестно). Переждав в глубокой воронке за складом обстрел и вспышки ракет, мы быстрыми перебежками достигли грунтовой дороги, поползли по дорожному кювету, вышли из зоны огня. На месте расположенного штаба уже никого не было, вскоре встретились с 7-ю бойцами не нашей части, с которыми мы нашли своих. Под покровом плащ-палаток наши командиры сложились над картой, освещаемой карманными фонарями, чтобы обсудить дальнейшие действия. Было решено перейти железнодорожное полотно, сосредоточиться на северо-западе от станции Абганерово, прорваться через кольцо окружения в районе усадьбы совхоза имени Юркина. Ранним утром мы по команде старшего батальона комиссара Симиренко двигались на прорыв. Гитлеровцы со всех сторон открыли бешеный артобстрел, позднее появились бомбардировщики. Сильный заградогонь не давал передвигаться дальше нашим передовым цепям. У редких бойцов оставался небольшой запас патронов. Во время перебежки вблизи разорвался снаряд, ранило в голову и выбило глаз нашему начальнику штаба майору Хитцеву, от этого же снаряда пострадал и я, осколки снаряда весом килограмма полтора-два повредили мне левую ногу. Появились цепи немецких автоматчиков, постепенно смыкалось кольцо. Окоп, в котором мы находились, шестеро (четверо из них было ранено), оказался в разрыве двух цепей автоматчиков. Мы оказались позади их, можно было наблюдать как немцы расстреливали наших солдат и офицеров в упор в лицо, хотя некоторые из них шли навстречу с поднятыми руками, с кровавыми повязками. Совсем немногим было дарована временная жизнь. Наступил вечер, а вместе с ним долгожданное прохлада. С Запада появились тучи. Мы разослали плащ-палатки чтобы уловить по глотку воды, сделали перевязки раненым. С востока горизонт освещался заревом пожарищ, иногда ветерок доносил удушливый горчичный дым. Горела Сарепта. По полю слышны были стоны и крики раненых. Наши скитания по этим местам, ещё продолжались двое суток. Ещё надеялись на контратаки наших войск и незаметный переход через линию фронта, но последние силы оставляли нас. В найденных фляжках скорее можно обнаружить спирт, чем воду. В одно утро до просеянной копны, где спрятались, донесся лай немецких овчарок. Через несколько минут собаки обнаружили нас и стали трепать. Подбежавшие немцы заорали «Рус, здавайсь!». Нас погрузили на прицеп автокухни, отвезли в свои расположения, где было большое скопление автомашин, обозов, артиллерии. А дальше лагеря военнопленных: Котельниково, Ремонтная, Мариуполь. О жизни в них хорошо сказал бывший узник Бухенвальда в книге «Война за колючей проволокой» Дронов: «даже самой разнесчастной скотине за свою жизнь не приходилось принимать столько побоев, как русским военнопленным от немецких извергов». 25 января 1961г