Воспоминания Лебедева Якова Алексеевича замполита 685-го стрелкового полка 193-й стрелковой дивизии

Использовав непродолжительную передышку после предыдущих тяжелых боев и приняв новое, достаточно хорошо подготовленное пополнение, части 193-й стрелковой дивизии генерала Смехотворова Ф.Н. в срочном порядке направлялись в середине сентября 1942 года под Сталинград, где уже шли ожесточенные уличные бои с крупной группировкой немецко-фашистских войск. Многие из нас тогда еще не знали, что именно здесь предрешался большой успех и переломный момент Великой Отечественной войны, но все же мы чувствовали и понимали важное стратегическое и морально-политическое значение битвы за Сталинград.

Не только первый взгляд на Волгу-матушку, воспетую веками в народных сказаниях и песнях, а одно лишь упоминание о ней невольно вызывало у наших воинов волнующее представление о необъятных просторах могучей русской земли, никогда не покорявшейся чужеземным пришельцам еще со времен Александра Невского и Дмитрия Донскова. В памяти вставали живые образы молодого Ленина, Горького, Шаляпина и других великих волгарей, образы героев Царицынской обороны, и каждый из нас внутренне сознавал, что сдавать врагу славный город на Волге никак нельзя. И если уж здесь не дать зарвавшимся захватчикам такой же решительный бой, как под Москвой и Ленинградом, то на что же тогда можно рассчитывать и надеяться дальше…

С такими же тревожными раздумьями прибыли мы под Сталинград, на восточный берег Волги. Страшное, удручающее зрелище, особенно с наступлением сумерек, представлял собою в те суровые дни осажденный врагом большой город, раскинувшийся на пять десятков километров вдоль высокого западного берега великой реки. Объятый зловещими языками пламени, серовато-темными облаками дыма и багряным заревом, лежал он в руинах, непокорно содрогаясь от непрерывных бомбежек и артиллерийской канонады.

После упорных и кровопролитных боев в районе вокзала и Мамаева Кургана заметно поредевшие части 13-й гвардейской и стрелковой дивизии с трудом удерживали в центре города последние прибрежные улицы, а на их левом фланге гитлеровцам удалось даже прорваться к Волге. В связи с такой критической обстановкой командир 193-й дивизии получил боевое распоряжение штаба 62-й армии, не ожидая полного сосредоточения своих частей, выделить один полк во временное подчинение гвардейской дивизии. Это неотложная и почетная миссия боевой взаимопомощи выпала на долю 685 стрелкового полка, военкомом которого в ту пору довелось быть мне.

Только что назначенный накануне командиром полка, незнакомый мне до этого, майор оперативного отделения штаба дивизии был случайно ранен на подступах к армейской переправе, не успев даже на ходу принять полк, и мне, естественно, пришлось принять на себя командование и ввод в бой первого эшелона, уже сосредоточившегося здесь в прибрежном кустарнике и окопах..

Первый батальон и приданные ему полковые спецподразделения погрузились в темноте на две небольшие баржи, которые медленно потянули на буксире к западному берегу Волги бронекатера Волжской военной флотилии. То и дело вблизи от барж рвались и вражеские снаряды и мины, обдавая борта брызгами и осколками, а над головами неприятно посвистывали сверчки трассирующих пуль. И хотя катера искусно маневрировали между участками реки, простреливавшимися противником, несколько наших бойцов было ранено, пока мы причалили и высадились под крутым берегом в полночь 22-го сентября.

Меня встретил и сопроводил на КП 13 гв. сд молодой лейтенант, командир подразделения, оборонявшегося здесь на 1-й НАБЕРЕЖНОЙ улице. Примерно, в ста метрах от берега реки. Начальник штаба дивизии полковник Борисов поставил мне по карте боевую задачу полка.

- Вы должны в течение ночи овладеть вот здесь домами на 2-й Набережной улице в готовности к отражению контратак противника. В дальнейшем продвигаться в направлении площади имени 8 января. Если вы этого не сделаете, немцы утром не раздолбают Вас с воздуха и из глубины и сбросят Вас в Волгу. Понятно, комиссар?

- Ясно, товарищ полковник, - не задумываясь ответил я, а на обратном пути, часто спотыкаясь о бревна, камни и воронки, мучительно размышлял над далеко неясной мне, молодому комиссару, задачей ввода в бой первого батальона в условиях ночи и незнакомой городской обстановки, к тому же без всякой поддержки с другого берега.

Решение, пришедшее мне в голову и казавшееся единственно правильным, объявленное командирам и политработникам подразделений под уцелевшей стеной полуразрушенного дома на самом берегу, заключалось в следующем. В условленное время, без всяких команд и сигналов, встают на исходном рубеже командиры взводов, за ними командиры отделений и весь личный состав, и, насколько это будет возможно, быстро преодолевают расстояние, отделявшее гвардейцев от гитлеровских позиций и врываются в дома 2-й Набережной улицы, где успех штурма должны решить гранаты и рукопашный бой, а главное – внезапность и решительность действий.

По случайному, но счастливому совпадению неожиданно для нас, а вероятно и для противника, в воздухе послышалось слабое урчание моторов знаменитых ночных бомбардировщиков, ведомых отважными советскими девушками из гвардейского авиаполка. Это были известные еще до войны учебно-тренировочные машины осавиахимовских аэроклубов У-2, летавшие со скоростью 150 километров в час, но и они наводили ужас на гитлеровцев, так как почти бесшумно снижались над целями и сбрасывали с небольшой высоты на них бомбы и даже обыкновенные гранаты довольно с большой точностью.

Это нарушение ночной тишины, отвлекшее противника, было хорошо использовано нашими бойцами, и после скоротечной перепалки командир 1-го батальона капитан Контеладзе бойко доложил мне, что боевая задача выполнена успешно. Гитлеровцы, не ожидавшие столь дерзкой ночной вылазки, не оказали серьезного сопротивления и в панике отступили на 3-ю Набережную улицу, оставив в трех домах и развалинах десятки убитых. С чувством огромной радости и облегчения на душе я поблагодарил комбата и посоветовал ему хорошенько осмотреться, поставить на флангах станковые пулеметы, а в развалинах противотанковые пушки и гранатометчиков.

Утром 23 сентября, как и следовало ожидать, немцы бросились в контратаку, пытаясь вернуть утраченные и важные для них позиции, но были отброшены организованным и мощным огнем наших бойцов, окрыленных первым успехом.

К исходу дня на КНП прибыл вновь назначенный командиром полка подполковник Дрогайцев Е.И., с которым мы также удачно ввели в бой и второй боевой эшелон полка в ночь на 24 сентября, расширив свой район обороны по фронту и в глубину. В последующие четверо суток 685 сп не только отразил многочисленные атаки пехоты и танков противника, но и продвинулся еще вперед на 200-300 метров, овладев важными опорными пунктами – мелькомбинатом и тем знаменитым домом на площади им. 9 января, который в дальнейшем героически обороняла группа гвардейцев во главе с сержантом Павловым Я.Ф.

Отлично справилась со сложной задачей 9-я рота старшего лейтенанта Авдеенко. Выдвинувшись на левый фланг дивизии, где немцы вышли ранее к Волге, она совместно с саперами-гвардейцами отбила за два дня шесть атак, сорвав попытки гитлеровцев выйти по берегу в тыл гвардейской части. Потеряв свыше двухсот человек убитыми они вынуждены были отказаться от своего коварного замысла.

Все это представлялось тогда, в драматические дни обороны Сталинграда, большим и очень важным успехом наших частей в центре города, и командир 13 гв.сд генерал Родимцев пришел на наш КНП, чтобы лично объявить нам благодарность, сказав при этом, что он готов зачислить всех в свою гвардию. О большей награде мы тогда не могли и подумать.

К концу сентября положение на участке гвардейской дивизии стабилизировалось, а основные бои переместились севернее, в район заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады», где уже с 28 сентября вели не менее ожесточенные бои основные силы нашей 193-й дивизии и другие соединения 62-й армии. Выполнив полностью поставленную перед ним задачу, перешел сюда и 685 сп, заняв оборону на правом фланге дивизии в домах поселка завода «Красный Октябрь».

Большой металлургический завод, носящий имя Великого Октября, после многодневных бомбежек и артобстрелов сохранил лишь общие признаки – отдельные углы корпусов и солидные опорные столбы, с которых свисали изогнутые, словно огромные змеи, рельсообразные балки. Бомбы и снаряды, падая на железобетон, стальные плиты и болванки, издавали оглушительный и резкий треск, дополняемый душераздирающим воем сирен пикирующих «Юнкерсов».

И порою казалось, что в этом невыносимом аду огня, дыма и гула нет места для живого существа, но как только гитлеровцы поднимались в очередную атаку, развалины и мертвые цеха оживали, и советские богатыри грудью преграждали ненавистному врагу путь к великой матушке – Волге.

Всех нас воодушевлял в те тяжелые дни самоотверженный пример рядового 883 полка Михаила Паникахо, смело бросившегося с бутылками горючей смеси на фашистский танк и сгоревшего вместе с ним. Он, словно легендарный горьковский Данко, сжег свое сердце для людей, ничего не прося у них в награду для себя. Наши бойцы и офицеры твердо знали и помнили, что сзади них Волга, а впереди немцы. Это означало, что отступать некуда и надо стоять насмерть. Об этом им ежедневно напоминали командиры и политработники, листовки-молнии и дивизионная газеты «В бой», широко популяризировавшие отличившихся в боях воинов. Вот почему каждый  остававшийся в боевом строю беззаветно сражался за пятерых-десятерых выбывших, следуя патриотическим призывам и личному примеры коммунистов, бывалых командиров и политработников, изрядно поливших своей и вражеской кровью Сталинградскую землю.

Вот, поднявших в рост с пистолетом и гранатой в руках и призывая подчиненных к отражению пятой за день атаки гитлеровцев, пал сраженный пулеметной очередью из танка отважный комбат Контеладзе. Заменив тяжело раненого командира на позициях прямой наводки и корректирую огонь орудий по вражеским атакующим танкам, погиб на боевом посту комиссар противотанковой батареи украинец Чирва. Расстреливая в упор из автомата цепь гитлеровцев один против десяти, дорого отдал жизнь ординарец комиссара полка башкир Уныбаев. Небольшая группа штабных офицеров и связистов во главе с подполковником Дрогайцевым и при поддержке подоспевшего дивизионного резерва с трудом отбила атаку автоматчиков и танков на командно-наблюдательный пункт полка в разрушенной до основания школе № 35 в двухстах метрах от Волги.

Не взирая на огонь противника, оказывали первую и порою решающую помощь раненым бойцам наши скромные и бесстрашные сестры милосердия -Таня Обухова и Лина Ювженко…..

Сколько их было, известных и оставшихся безызвестными, героев Сталинграда в наших частях, мы точно и поименно не знали, посколько выбывали из строя и непосредственные очевидцы многих бессмертных подвигов. Но все мы хорошо знали и помнили главное - победа должна быть ща защитниками Сталинграда во что бы то ни стало!

… После полуторамесячных напряженных боев, когда стрелковые части и подразделения дивизии можно было лишь условно называть полками и батальонами, их личный состав был, в интересах централизованного руководства, объединен в сводный полк на базе 685 сп, занявшего небольшой, но весьма важный район обороны на правом фланге 45 стрелковой дивизии, сменившей к тому времени на заводе и в поселке «Красный Октябрь»  нашу 193-ю дивизию, выведенную официально в армейский резерв на восточный берег Волги с 14 ноября.

Мы заняли северо-восточные скаты высокого берега и неширокую песчано-каменистую отмель у самой реки перед выходившим к ней, как большой ковш, оврагом, получившим название «Оврага смерти», в вершине которого немцы укрепили невидимые для нас фланкирующие огневые точки, хорошо пристрелянные по подходам к оврагу с нашей стороны.

Удерживая этот небольшой плацдарм глубиною до двухсот метров, сводный полк трижды пытался преодолеть злополучный овраг, чтобы соединиться по берегу с отрезанной правее, то есть севернее от нас, дивизией полковника Людникова, но выполнить такую сложную задачу не мог. Перед последней атакой я выдвинулся перебежками и ползком ближе к оврагу, чтобы выяснить лично причину наших неудач и как-то оказать нужное влияние на своих бойцов, но вскоре убедился в неоправданных потерях. 

Поддержать наши атаки никто не мог, ввиду близости противоборствующих сторон, а самоотверженный прорыв через овраг отдельных смельчаков ничего полезного для успеха дела не давал при позиционном и огневом превосходстве противника. 

Мы с Евгением Ивановичем доложили о реальной обстановке и наших возможностях по рации в штаб своей дивизии на восточный берег и получили указание комдива - ограничиться обороной занимаемого участка. А когда нам приходилось туговато, мы все не просили артиллеристов с того берега подбросить нам огоньку по рубежу, проходившему всего лишь в пятидесяти метрах от нашего переднего края. Это было равносильно вызову огня на себя. 

Так мы завершали свое двухмесячное пребывание в Сталинграде, выдержав великое испытание на стойкость в бою и на верность Родине, не допустив прорыва гитлеровцев к Волге там, где они были почти близки к своей сокровенной цели, и не посрамив до всеца чести родной дивизии, которую командарм - 62 В.И.Чуйков назвал, в числе других, героической.

Долгожданным и радостным днем для нас было 19-е ноября когда советские войска перешли в генеральное контрнаступление, завершившееся позднее полным разгромом окруженной многотысячной армии генерал-фельдмаршала фон Паулюса.

В ночь на 21 ноября, когда сводный малочисленный полк был выведен из боя, закончилась для 193 сд эта великая эпопея, пожизненной памятью о которой являются орден «Красного Знамени» на ее боевом стяге и дорогая сердцу медаль «За оборону Сталинграда» на груди его героических защитников.