Воспоминания Соколова Владимира Георгиевича командира 295-го артполка 138-й сд

8 сентября в районе Бекетовка, южнее Сталинграда у высоты 145,5 батарея старшего лейтенанта Алексеева уничтожила 18 танков и 22 бронетранспортёра противника.

Батарея потеряла, героически сражавшийся, весь личный состав и 3 орудия, но не пропустила танки и бронетранспортеры на оппозицию нашей пехоты.

Героической смертью погиб комсомолец, командир орудия сержант товарищ Кушнарев. Он видел, что вражеский танк движется в его направлении. Пушки молчали, в живых никого не было. Тогда он, будучи раненым, поднялся во весь рост с противотанковой гранатой в руках, взорвал последний танк и себя.

Весь личный состав артиллерийского полка получил благодарность от военных советов армии и фронта за этот бой.

16 октября нашу дивизию перебрасывают в город Сталинград в район завода «Баррикады», слева сосед - 95 стрелковая дивизия, которая обороняла завод «Красный Октябрь», справа 37 гвардейская стрелковая дивизия обороняла тракторный завод.

Каждый день идут изнурительные кровопролитные бои с большими потерями как для противника, так и для нас. Каждую ночь мы вывозили раненых на лодках за Волгу, а оттуда забирали пополнение в живой силе, боеприпасы и продовольствие.

5 ноября Волга полна плывущего льда, движение лодок и катеров прекратилось, прекратили вывозить раненых, их укладывали прямо в траншеях, накрывали плащ-палатками. Это было ужасное зрелище: стоны, мольбы раненых, раздирающие душу и наседающий озлобленный, пьяный враг.

 Прекратилось пополнения в живой силе, в боеприпасах, в продовольствии, а противник, как будто знает, что мы с каждым днём делаемся слабее, усиливает атаки, бой не прекращается и по ночам.

11 ноября противник занял завод «Красный Октябрь», выбив обороняющего соседа, один полк 95 стрелковой дивизии, и вышел к Волге. Одновременно вышел к  Волге и на правом фланге нашей дивизии, отрезав нас от 37 гвардейской стрелковой дивизии.

Таким образом, мы оказались на острове, которого нет ни на одной карте. Остров «Людникова», «Огненный остров» -  так называли его солдаты дивизии в армии. Этот остров имел 700 м. по фронту и 400 м в глубину.

Здесь мы дали клятву Партии и Родине – «Стоять насмерть». Решение нашей – стоять насмерть у стен Сталинграда. Сражаясь сегодня под Сталинградом, мы понимаем, что деремся не только за город Сталинград, под Сталинградом мы защищаем нашу родину, защищаем все, что нам дорого, без чего мы не можем жить здесь, под Сталинградом решается судьба Советского Союза. Здесь под Сталинградом решается вопрос: быть или не быть свободным Советскому народу. Посылая это письмо из окопов, мы клянёмся вам, что до последней капли крови, до последнего дыхания, до последнего удара сердца мы будем отстаивать Сталинград и недопустим врага к Волге. Это письмо, эта клятва была своего рода демонстрация каждого воина-сталинградца.

Противник, окрыленный успехами в единоборстве с нашими соседями, еще сильнее, еще азартнее рвется к Волге, пьяные фашисты идут напролом, но от этого только росли брустверы наших окопов, покрытые трупами фашистов, они коченели от морозов и были непробиваемы пулями автоматов, винтовок, что способствовало нашей стойкости.

 16 ноября командир дивизии, полковник товарищ Людников И.И. отдал приказ, который установил норму питания по 25 гр. сухарей на солдата и офицера и нормы расходования боеприпасов по 30 патронов на винтовку, автомат, остальное добывать у противника.

Это было самое тяжелое время, которое когда-либо нам приходилось переживать за всю Великую Отечественную войну.

Наша артиллерия, которая стояла за Волгой и работала непрерывно по пристреленным реперам и отметкам, 18 батарей поочередно, а если надо и всей массой. Там было 2 артполка, один наш и 2-й преданный Армией.

За Волгой боеприпасов было достаточно, и мы все время вели заградительный огонь, опалывающий наш пятачок 280-300 квадратных метров, не давая противнику подняться в атаку и просочиться к нашим оборонительным рубежам.

В связи с тем, что наши ряды редели, а пополнения не поступало, тактика сплошного фронта была заменена тактикой боевых гарнизонов, боевых групп. Этим мы достигли того, что, во-первых, противника ввели в заблуждение, обманули там, где сидел один солдат, противник принимал его за отделение или взвод, а там, где сидело 2 бойца - это для противника как усиленный взвод, как целый гарнизон. Во-вторых, командир дивизии высвободил часть людей для резерва, которые находятся в надежных укрытиях, всегда в боевой готовности к контратаке на случай прорыва противником нашей обороны.

Нас офицеров, днём воевавших на своих боевых местах, ночью комдив рассылал проверить ночную боеготовность ячеек групп и гарнизонов. Посылал, чтобы подбодрить этих героев, усилить их бдительность.

Мне довелось тоже проверять гарнизоны. Помню гарнизон сержанта товарища Морозова из 344 стрелкового полка. Когда я пришел, вернее, приполз к нему, у него на вооружении было: один пулемет «Максим»,  2 немецких пулемёта, 2 немецких автомата и один наш автомат, одно противотанковое ружьё, 2 десятка противотанковых гранат и десятка 3 лимонок. Напарник товарища Морозова спал в укрытии. Сам Морозов разговаривал сам с собой довольно громко на разных голосах, он выпускал через промежутки времени 1-2 патрона то из одного, то из другого вида оружия, то из третьего в разных направлениях и, безусловно, с разных концов своего укрепленного пункта, то бросал гранату и этим создавал впечатление обороняющего взвода. И что самое удивительное для меня, что он и не помышлял о боязни.

Один, кромешная тьма, периодически озаренная осветительными ракетами, после чего было еще темнее, впереди коварный враг, вооруженный до зубов, и его, Морозова, олимпийское спокойствие, медленные, рассчитанные по времени и территории движения, и действия с оружием, его хладнокровный громкий разговор на разных голосах с разными интонациями, давали мне основания не только восхищаться им, но и учиться у него этому великолепному искусству -  умению быть храбрым.

Наши артиллеристы, так метко пристреляли орудия, которые стояли за Волгой и у которых, как уже я уже говорил, не было недостатка в снарядах, что любая замышляемая атака фашистов накрывалась сплошным артиллерийским шквалом и это усиливало стойкость нашей пехоты, ее мужество и героизм в борьбе с заклятым врагом. Этот огненный шквал и был основанием для названия «Огненный остров».

Пехота обожала наших пушкарей. Когда Морозов узнал, что я Соколов, командир артполка. Он очень обрадовался и сказал: «Наши пушкари, товарищ капитан, так дают прикурить фрицам, что они и нос боятся сунуть, а раз Вы здесь, им и вовсе каюк, ведь Вы же бог войны».

Один, а какая уверенность в победе, не правда ли позавидуешь такому безмерному героизму наших легендарных защитников Сталинграда. А такими были сотни и тысячи.

Что же помогло нам обыкновенным советским людям совершить столь беспримерный подвиг? И что важно, что это был подвиг не одного человека, одаренного либо своей физической силой, либо своей особой храбростью, либо блистательным умом, это был массовый подвиг сотен, тысяч людей в одинаковой степени пропаленный солдатами и сержантами, офицерами и генералами.

На этот вопрос исчерпывающе ответил генерал-полковник товарищ Людников уже после войны, он писал: «Когда думаешь о том, что же позволило бойцам и командирам 138 стрелковой дивизии совершить столь беспримерный подвиг, то неизбежно приходишь к выводу, что решающим оказались 2 фактора: прежде всего это исключительная моральная стойкость, верность своей Родине и воинскому долгу, воспитанные всем укладом советской жизни. На такой героизм, на такое исключительное самопожертвование могли пойти только советские бойцы в первых рядах, которые всегда были коммунистами и комсомольцами.

Это великое мужество помогло нам удержаться на правом берегу Волги. Но, чтобы победить врага в этой неравной схватке одного мужества было мало, требовалось еще высокое воинское мастерство.

И то, что все наши солдаты, сержанты и офицеры владели таким мастерством явилось важнейшим фактором, предопределяющим нашу победу. Вот почему я называю наших воинов, отстоявших Сталинград «Сказочными солдатами».

Когда мы услышали гул канонады и бомбежки северо-западнее и юго-западнее Сталинграда, 19 ноября 1942 года мы поняли, что Верховное командование, накопив силы, делает котёл для фашистских войск в Сталинграде, и что теперь будет нам легче, чем было. Наши надежды оправдались.

15 декабря наша дивизия получила пополнение и к 25 декабря выбило фашистов с территории завода «Красной Октябрь» и соединилась с другими воинами 62-й армии.

Остров «Людникова», «Огненный остров», сражавшийся 45 дней и ночей перестал существовать. С этого момента мы начали активные наступательные действия по освобождению западной части завода «Баррикады» и «Красный Октябрь».

Мы притащили из-за Волги орудия и поставили их на прямую наводку. Первым орудием была 76- мм пушка, которой командовал Георгий Кныш, ныне член Союза писателей, живет во Львове.

3 января я находился на своем командно-наблюдательном пункте на заводе «Красный Октябрь», откуда вел огонь по вражеским позициям. Мне доложили, что идет какой-то генерал, я вышел из развалин и пошел ему навстречу. Это был Василий Иванович Чуйков – командующий 62-й армией. Одет он был в темно-серую бекешу, серую запаху и до ослепительного блеска начищенные сапоги, в руках был стек. Я доложил ему, кто я и что делаю. Он подошел, посмотрел в стереотрубу и говорит: «Видишь колеса – это пулемет противника. Ну-ка из-за Волги дай по этим колесам». «Это не пулемет, а какая-то железная двухколесная тачка» - сказал я. «Говорю, пулемет, значит пулемет. Веди огонь». Голос был жестким, раздраженным, повелительным. «Есть пулемет, есть вести огонь» - ответил я. Получилось какое-то чудо, которое идет вразрез правилам артиллерийской стрельбы. Я посмотрел в стереотрубу и не отрываясь дал команду: «Бусоль…Прицел…Первому доложить о готовности». Погода была морозная, солнечная, тихая. Чуйков хлопал по сапогу стеком, видимо немного нервничал.

В трубке резко прозвучало: «Первое к стрельбе готово» - и я дал команду – «Огонь!» Услышали хлопок за Волгой, шипяще-воющий полет снаряда и, увидели, как колеса поднялись вверх метра на два и рухнули на землю. Чуйков в восторге обнял меня. «Молодец артиллерист, продолжай в том же духе» - повернулся и ушел. Я кинулся проводить его. Он сказал: «Работайте, я сам пойду к командиру дивизии».

Чуйков ушел, а я, несмотря на мороз, вытирал платком пот со лба и лица. Пережил изрядно.

Второй раз я видел командующего в селе Верхняя Ахтуба, куда после разгрома фашистских войск  в Сталинграде передислоцировали нашу дивизию для восполнения и ожидания эшелонов. Он приходил прощаться с нами. После построения всего личного состава, где Чуйков выступил с прощальной речью, собрали командный состав на обед. В центре сел командир, по бокам комдив и комиссар, за остальными столами по чину и должностям мы, офицеры.

Командир говорит: «Иван Ильич, я нарушу ваш этикет и прошу посадить возле меня капитана, у которого с 1 снаряда колеса летят вверх». Все зааплодировали, все уже знали об этом. Меня посадили рядом с Чуйковым, и я снова вытирал пот, хотя в избе была довольно прохладно. Командующий подробно рассказали, как пришел на мой командный пункт, как я спорил, что это не пулемет, как я стрелял и как от он меня обнимал. Все, конечно, преувеличил, пересыпал шутками и закончил вопросом к комдиву: «А помнишь Иван Ильич, как в трудное время этот офицер отказывался быть командиром артполка, выставляя причины, что он не артиллерист, а пулеметчик. Спасибо, что ты, товарищ капитан скромный, спасибо вам, офицеры, за вашу храбрость, за ваше умение воевать. Добавьте к этому надлежащую скромность, и вы всегда будете поняты вашими солдатами и всегда победа будет на вашей стороне».

Жаль нам было расставаться с этим легендарными полководцем Великой Отечественной войны.

Третий и последний раз я встретился с маршалом Чуйковым В.В. в Сталинграде через 30 лет. Все собрались в Облдрамтеатре. На сцене -  руководство. Было торжество по поводу 30-я разгрома фашистских войск под Сталинградом. Во время перерыва перед художественной частью многие потянулись на сцену к маршалу, чтобы взять его автограф, в том числе и я.  Когда я пробился через гущу товарищей, окружающих его плотным кольцом с книгой в руке и доложил ему кто я, он подал знак рукой и попросил тишины, и говорит: «Перед вами офицер - артиллерист из дивизии Людникова, бывший командир артполка дивизии. Во время битвы я был у него на наблюдательном пункте на территории завода «Красный Октябрь». У него с 1 снаряда колеса летели вверх. А ты стал белый, отмылен, я помню хорошо, был черный красавец. Трудности и невзгоды перекрасили нас, но мы и сейчас все в строю».

Через 30 лет память не стерта этого случая из мозговых клеток человека, под руководством которого мы отстояли Сталинград, под руководством которого пал Берлин и были тысячи равных боевых впечатлений за годы войны.

 Я безусловно счастлив, как все, кто был на моем месте.

Битва в Сталинграде закончилась 2 февраля. Она стала поворотной битвой в Великой Отечественной войне, и в этом мое счастье, что я, как и все мои однополчане, принимал активное участие в ней, в борьбе за свободу и независимость нашей великой Родины.